неплохую партию, выйдя замуж за состоятельного человека, и живя, катаясь, как сыр в масле*².
Отец мой не поскупился со свадебными подношениями, щедро одарив молодых хрустальной двенадцатисвечовой люстрой и дорогим азербайджанским ковром ручной работы, не говоря о том, что он обеспечил свадебное застолье шашлыком из свежайшей осетрины, копченым балыком, отборной белужьей икрой и дефицитными колбасами. К полному восторгу ереванской публики, музыканты на свадьбу тоже приехали из Баку – петь на свадьбе шурина папа пригласил не кого-нибудь, а знаменитого Боку! Это было сказочным подарком, а когда моя мать в свадебном зале защѐлкнула на запястье невесты золотые часики в бриллиантовой оправе, гости заохали - кто от восторга, а кто от зависти.
Когда обожаемый в Баку и за его пределами певец Бока затянул знакомые всем мелодии, восхищѐнная публика сразу же пустилась в пляс. Я оглядела зал, в котором было много красивых и ярких девушек, и рассердилась на своего дядю: «Почему он выбрал среди стольких красавиц самую неказистую?» Как и любая девочка в моѐм возрасте, я мечтала похвастаться в школе фотографиями жениха и невесты в свадебных нарядах. Мы с подружками обожали рассматривать свадебные фотографии, обсуждая внешность невест и самые незначительные детали их туалетов, но если б я показала им фотографию этой пары, меня бы подняли на смех. Это было основной причиной, из-за которой я считала свою поездку испорченной и мечтала поскорее вернуться домой, однако мы должны были ради приличия погостить в Ереване несколько дней после свадьбы.
В те хлопотные дни отец мой отказался жить на квартире у новых родственников, предпочитая остановиться в гостинице, а дедушка Христик с бабушкой Гречкой, как я ласково называла родителей матери, оставались у них в доме, боясь обидеть сына. Наверное, они чувствовали себя в доме своей новой родни неловко, потому что бедные старики очень радовались нашему появлению, когда мы заходили проведать их после прогулки по Еревану. Торопливо собирался стол, и отец невесты, дядя Вазген, худощавый мужчина среднего роста с печально-плаксивым лицом, елейным голосом произносил длинные тосты о дружбе народов, о том, что азербайджанцы и армяне - соседи, и их историческая обязанность - дружить, даже, если не очень хочется. Когда он говорил, мои родители сидели с очень серьѐзными лицами, и я понимала, что за этими, вроде бы безобидными, разговорами стоит нечто большее.
Между прочим, эти три дня, проведѐнные в Ереване, впервые наглядно объяснили мне, что такое национальные различия, различия в ментальности. Во время прогулок по городу, если нам, к примеру, случалось обращаться к местным жителям с вопросом, ереванцы, встав в позу, отказывались отвечать на наши вопросы, только по той причине, что они были заданы на русском, а не на их родном языке. Для нас, бакинцев, известных своими интернациональными традициями и гостеприимством, это было чудовищно странным: как можно игнорировать обращение гостей только за то, что они не знают твоего языка?! В эти моменты нас выручало вмешательство мамы, изъяснявшейся на ломаном армянском языке, но и она часто натыкалась на презрительное и снисходительное отношение.
Помню, как-то мы сидели в кафе на центральной городской улице у фонтанчика, лакомясь мороженым в вафельных стаканчиках, и вели беседу то на русском, то на родном азербайджанском языке попеременно. Привыкшие к двуязычию, мы не замечали, как в своей речи спонтанно переходили с одного языка на другой, это происходило автоматически, в зависимости от ситуации.
- Не в свои сани сел мой брат, - огорчѐнно сказала мама. - У Рубена и так неустойчивое мировоззрение, представляю, как он изменится под их влиянием...
- Да, странноватая семейка, - подтвердил отец, - всѐ время чувствую себя в их доме, как на фальшивом «партийном» собрании, где пытаются убедить в лояльности... в данном случае к нам, тюркам. Причем - убедить скорее самих себя, чем нас.
Заметив расстроенное выражение лица мамы, папа решил перевести разговор в другое русло, начав рассказывать весѐлые истории и анекдоты. Мы с мамой захохотали над пересказываемым папой смачным анекдотом на азербайджанском языке, как вдруг одна из проходивших мимо нас вполне солидных женщин сердито гаркнула в нашу сторону:
- Хатарин хосу!
- Это она нам сказала? – растерялся папа, посмотрев женщинам вслед.
- Да нет, она не к нам обращалась... - мама поспешно переключила внимание отца на что-то другое, отчего прерванное нами зажигательная беседа за столом восстановилась и продолжилась, пока рядом не раздалось вновь брошенное уже другой молодой парой презрительно-гневное:
- Хатарин хосу, ара!!!
- Да что это за «хатарин хосу»? – не выдержал мой отец. – Карина, переведи – что это значит?
Опустив глаза, вся пунцовая от стыда, моя мать, едва слышно ответила: «Говорите по-армянски»...
1. ПТУ – профессионально-техническое училище
2. «катаясь как сыр в масле» - то есть, живя в изобилии и достатке
Глава 5
Но не все ереванцы были такими националистами, и свидетельством тому был случай, когда я на мгновение забыла, что нахожусь в Ереване. Как-то мы с Сирануш - младшей сестрой Айкануш, спустились в булочную за хлебом. Передо мной стояла полная черноволосая и черноглазая женщина с улыбчивым лицом, очень похожая на моих соотечественниц. На минуту позабыв, что нахожусь в Ереване, я обратилась к ней на азербайджанском:
- İki çörək verin! *¹
Помню, как она ласково рассмеялась в ответ, спросив меня по-русски:
- Ты, что, из Баку?
Только тогда я осознала, что заговорила на родном языке, нарушив завет отца:
- Когда будешь в городе без нас, старайся не разговаривать на азербайджанском языке, можешь нарваться на дашнаков.*²
Тогда я еще не знала, кто такие дашнаки, но, очевидно, продавщица не была дашначкой, потому что она не уколола нас за незнание армянского, очень тепло попрощалась с нами, да ещѐ угостила нас булочками, даже не взяв за них денег.
Не успели мы выйти из булочной, как эта противная Сирануш не преминула упрекнуть меня, обратившись ко мне на русском языке с отвратительным акцентом:
- Видишь, какие мы, армяне, добрые и гостеприимные! Мы у гостей даже деньги не берѐм, несмотря на то, что они турки...
Подобная мысль даже не пришла бы мне в голову: для меня гостеприимство было чем-то само собой разумеющимся, естественным как воздух, а вот попрекать хорошими и благородными поступками - некрасиво. Я твѐрдо усвоила урок отца, который учил меня: оказав услугу или сделав доброе дело, «брось содеянное на дно морское», то есть, забудь об этом.
- Содеянное добро
